Наталья ЛИС

(г. Севастополь, Россия)

Номинация «ДРАМАТУРГИЯ»

Дневник милосердия

Историческая монопьеса

Действующие лица:

Даша Севастопольская – матросская дочка, молодая, худощавая, длинная русая коса.

1853 года 9 декабря

Уж девять дней как лишилась я последней родной души – отец погиб при Синопе. От восхода до зари стираю бельё матросам. Дом наш совсем обветшал, забор покосился, одно окно пришлось заколотить. Тяжко нынче прокормиться.

Батюшку всё вспоминаю и так горько мне что на чужбине он принял смерть свою и не было родной руки ему глаза закрыть. Сяду тут на крылечке, пригорюнюсь, а потом как будто бы слышу родной голос «Терпи, морячка. Лихие бури случаются. Негоже матросской дочке нюни распускать да штормов бояться. Мы им всем ещё покажем!». И тоска сама собой проходит.

Ну ничего, скоро корову куплю – будет полегше, всегда своё молоко. Потом и дом в порядок приведу.

1854 года 15 мая

Говорят, что скоро опять война будет. Страшно это, когда воюют: кровь льётся, раненные мучаются, стонут, умирают. Сколько народу невинного гибнет, сколько сирыми остаются… Мне то ведь и некого уже терять. Если будет война, я тоже воевать пойду! И пущай наши бабы судачат «Где это видано чтобы девчонка на войну шла?». Все одно пойду! Продам корову, возьму кобылу и пойду маркитанткой. Со снабжением у нас обычно тяжко, провизия лишней не будет: и матросам подсоблю и заработаю.

1854 года 2 сентября

В Севастополь пришла война.  Завтра иду продавать корову… Соседки суетятся – носят харчи на бастионы. У каждой там муж, отец, брат или сын. Все севастопольцы работают, не покладая рук. Даже Савина какова скряга и то свою единственную лошадь отдала на бастион. Детишки ходят окопы копать. Весь город сплотился. Сам Корнилов давеча обращался с речью, мол не шагу назад, постоим за родные места. А я прорыдала до полудня, жаль мне матросиков. Хоть и не осталось у меня ни единой родной души, всё ж война большое бедствие для каждого.

Будто кто мне подсказывает «Нечего страдать да жаловаться. Продавай корову, закупай припасов, бери воду и отправляйся с обозом за армией. Слезами Родине не поможешь».

Может оно и верно, только страшно мне. Уж скоро год как сиротой сделалась, а всё не привыкну, что некому меня пожалеть да слова доброго сказать.

1854 года 18 сентября

В двадцати восьми верстах от города ожидается решающее сражение. Туда, на Альму, и держу свой путь. Как батюшка говаривал: «За святое дело иди на врага смело!». Собрала я провизию, бинты и кувшины с водой, надела папин старый мундир. Долго гляделась в зеркало. А потом отрезала косу и как камень с души свалился. Всё-таки негоже незамужней девушке с матросами. А так буду представляться Александром. На сердце так ладно, словно с волосами ушли все страхи и тревоги.

1854 года 23 сентября

Город в блокаде. Горько это писать и всё же хочется отдать весь ужас и боль бумаге, чтобы вдохнуть легше. Бой у реки Альма. Звуки падающих ядер и свистящих пуль. В дыму ничего не видно. Запах пороха, пота и страха. Кобылка моя всё хочет вырваться, больно режет руку повод. Сердце колотится так, что вот-вот вылетит из груди. Когда снаряд упал совсем близко, хотелось всё бросить и бежать. Бежать без оглядки. Привязала я лошадку к кривой сосне, и сама за ту сосну ухватилась. Закрыла глаза и думаю: «Пришла моя погибель. Прощай белый свет». А потом вдруг такая тишина вокруг и только тихие стоны «Пить…Воды». Как-то сразу страх и отступил перед людским горем. Напоила наших матросиков из кувшина, как смогла перевязала да словом добрым страдания попыталась облегчить. «Потерпи любезный» –  говорю молодому матросу, а сама уже бегу бинтовать следующего «Всё будет хорошо, миленький. Сейчас, сейчас полегше будет». Обмываю раны, делаю перевязки. Ничего не наторговала, но душа моя спокойна. Некому было, батюшка твои раны перевязать, зато нынче к кому-то вернутса отцы, мужья да братья. Тоска моя всё также бездонна. Но, кажется, кто-то свыше меня на мои труды благословляет.

1854 года 25 сентября

Затопили корабли! Столько сил людских было отдано на поддержание флота, батюшка вон жизнь свою сгубил. И ради чего? Чтоб потом все его старания пошли под воду? Да ведь без флота нет Севастополя! Я тоже ходила смотреть. Толпа шумит, а офицеры говорят «Таков был приказ свыше. Гибель флота была почти неизбежна, так корабли хотя бы избежали постыдного плена. Главнокомандующий решил затопить старые парусники: они временно преградят вход на рейд и усилят флот.»

 «Три святителя» всё не хотел тонуть…Сколько ни палили по нему, а он держался,  хотя другим кораблям хватило двух-трёх ядер. А по этому выпустили не меньше дюжины и хоть бы что! Пока кто-то из толпы не выкрикнул: «Икона! Икона его на воде держит! Икону-то не сняли, изверги!». И действительно, как убрали со «Святителя» образ Богородицы – мигом пошёл ко дну, несчастный.  Рядом со мной стоял старый матрос, из папиных приятелей, говорит: «Напоминаешь ты мне, юнга, одного моего друга покойного. Пойдем, что ли, выпьем по пятьдесят – помянем флот».

1854 года 7 ноября

Ходила на Малахов – подносить ядра и заряжать пушки. Там меня и рассекретили. Летело ядро совсем близко, все на землю кинулись, фуражку унесло…А косы то уже отросли. Думала сраму не оберусь, засмеют и взашей погонят с бастионов. Но командир, огромный усатый дядька, меня признал: «Ну чего ты засмущалась, матроска?  Никто тебя тут не обидит».

В мужском наряде оно как-то спокойнее, но пришлось сознаться что Дарья я. А он и говорит «То-то я думаю лицо знакомое. Не та ли Дарья, что дочь рядового 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова?!».

Слава о тебе батюшка всё жива в народе. Хороший был человек – говорит – и служил, по совести. Ты не пужайся, дочка, никто тебя не тронет, служи как служила. Сама видишь, лишние руки тут не помешают.

1854 года 13 ноября

Перевязывала сегодня француза. Хоть и враг, а не смогла пройти мимо. Так жалобно он молил «Eau…Mademoiselle aide » (Воды…Девушка помогите). Мне наш матрос кричит: «Тьфу-ты! Мы от них обороняемся, а она обхаживает…». А я не могу живого человека на сырой земле оставить. У него ведь там на чужбине, наверное, тоже семья есть.

Хоть бы война скорее закончилась! Все мы люди, у всех кровь одинакового цвета, все страдают и умирают одинаково…У всех есть жены, дети. Но чаще всего, на разных языках звучит одно слово - «мама». Какого это, растить своих сыновей, чтобы потом отдать на растерзание страшному чудищу по имени «война»? Никакие богатства не смогут восполнить этой утраты. Ничем нельзя оправдать эти реки крови! Когда война далеко, об этом не думаешь, а сейчас наоборот – ни о чём кроме этого думать не получается. Скорей бы мир!

1854 года 19 ноября

Лошадку мою давеча осколком прибило. Поплакала немножко по боевой подруге, а с утра сама вместо неё телегу с лекарствами и провизией потащила. Тяжко, сил нет. Только кто ж без меня спасать наших братьев, отцов и мужей?  Каков ни грозен день, все вечер придет.

1854 года 21 ноября

Матросики, мои родненькие, скинулися и привели мне нового коня! Есть ещё порох в пороховницах – ещё повоюем!

1854 года 22 ноября

Не уж то светлая полоса в жизни? Пришли ко мне помощницы – матросские жёны и дочки. Катерина, самая бойкая из них, указала на пустующий дом. Там будем разворачивать временный госпиталь.  Врачи не поспевают со всеми справляться, подсобим им чем сможем.

1854 года 29 ноября

Слыхала, из самого Петербурга, хирург Пирогов приехал. Да не один, привез с собой сестер Крестовоздвиженской общины. Говорят, среди них даже дочка отставного губернатора Бакунина. Мечтаю о том, чтоб с Пироговым повидаться! Если б только он меня научил как правильно оказывать помощь, ведь всё-таки только на природное чутьё полагаюсь, а про Николая Ивановича ходит молва, что он хирург от Бога! В военном госпитале он уже который день без устали оперирует тех, кому по-хорошему ещё до его приезда помочь надо было. Операции сложные, в основном ампутации.
 

1854 года 8 декабря

Писать нынче некогда. Трудимся с товарками у Пирогова в госпитале. У нас все сёстры милосердия делятся на три типа. Сестры, перевязывающие больных, готовят перевязочный материал, подкладывают под них клеенку, чтобы не испачкать гноем или кровью белье, сообщают врачу о замеченном изменении ран.

Обязанность сестры-аптекарши состоит в тщательном сбережении вверенных ей наружных и внутренних лекарств, перевязочных средств и инструментов.

Сестры-хозяйки обязаны наблюдать за чистотою воздуха, белья, палат и за надлежащим качеством и количеством пищи и белья для больных. Они должны осматривать отхожие места, порции пищи для больных, готовить некоторые не положенные по уставу, но дозволенные врачами блюда: манную кашу, бульон, компот, заваривать чай и кофе.

Уже успела побывать и перевязывающей и аптекаршей. Николай Иванович считает, что каждая сестра должна быть обучена всему.

1855 года 4 января

Только с тобой, мой дневник, могу поделиться своей тайной – нравится мне один матросик. Всё смотрит на меня своими голубыми глазами, а коли я первой отведу взгляд – смеётся. Негоже мне конечно о таких глупостях как любовь думать, когда кругом война и люди гибнут. Но когда он рядом на сердце теплее. Вот будет скоро мир и о чувствах подумать можно будет.

1855 года 18 января

В народе судачат что сестры нынче сами конечности пилят. Оно конечно не совсем так, но я по правде давеча хлороформировала раненого и ногу ему держала пока оператор резал. Тяжко это, но кто если не я? Николай Иванович говорит что сестры и сами могли бы оперировать вместо него, так, мол, хорошо науку усваиваем. Удивительный он человек!  Прямо на поле боя разделяет раненых на группы и кого нужно срочно на месте оперирует. Пошли ему Господи здравия и сил!

1855 года 9 февраля

Выгнали нечистого на руку фельдшера. Случайно услыхала как он одному больному сказал: «Не буду я на тебя бинт переводить за зря, всё одно скоро помрешь». Со всех ног побежала к Николаю Ивановичу, чтобы он того фельдшера поймал за руку с намотанным бинтом. Этого то выгнали, а сколько их таких негодяев по всей стране? Страшно подумать. Пока одни жизни не жалеют себя для отчизны, другие заботятся только о собственном благе. Господь им судья!

1855 года 17 февраля

Накануне старый матрос, из тех, кого уже на выписку, давай возмущаться «Чего это ты остальным лекарства даёшь, а мне нет?». Говорю ему: «Доктор указа не давал». А он ругаться пуще прежнего – требовал Николая Ивановича позвать. Пришлось выдумывать лечение – развела ему сахар с водой. Теперь довольный ходит. Как заново душу вставили! – говорит – Помолодел лет на 10, хоть завтра в бой!

1855 года 22 марта

Приезжали царевичи, подарили золотую медаль на Владимирской ленте да 500 рублей серебром пожаловали. По вступлении в брак ещё тысячу рублей «на обзаведение» обещали. Эх, окончится война – заживём! Пир на весь мир закатим! Дом отстроим!

Трактир откроем! Не зря же идёт молва, что скоро мирное соглашение подпишут. Добрых людей накормить да напоить мне всегда почитай за радость.