Наталья ЛИС

(г. Севастополь, Россия)

Номинация «МАЛАЯ ПРОЗА»

«Крым 10 лет — крыло России»

Моя малая родина и Пушкин

Эссе

Крым всегда манил творческих людей. Здесь жили и писали Ахматова, Чехов, Волошин и многие другие. Но именно Александр Сергеевич Пушкин впервые открыл миру прелесть берегов Тавриды.

Двадцатиоднолетний поэт попал на наши земли по случайности ­– семья Раевских предложила ему поправить здоровье после продолжительной простуды и прокатится с ними на Полуостров.

Не сразу принял юное дарование дикий край. Несколько дней пришлось ждать пока утихнет шторм и можно будет переправиться из Тамани в Керчь. Возможно сказалась усталость, но город поэту не понравился – «грязь да пустыри». Феодосия угодила больше. Остатки Генуэзской крепости, древние храмы и мечети пришлись Александру Сергеевичу по вкусу.

Далее поэта ждало морское путешествие в Гурзуф. Надолго запомнится ему торчащая посреди моря арочная скала Золотые Ворота (или как тогда называли её местные татары «Шайтан-Капу» – чёртовы врата). Спустя три года Пушкин воспроизведёт эту достопримечательность на полях «Евгения Онегина» с фотографической точностью. Морская прогулка подарила Александру Сергеевичу вдохновение и заставила поэта впервые после отъезда из Петербурга взяться за перо и написать элегию «Погасло дневное светило…».

Следующие три недели Александр Сергеевич проведёт в Гурзуфе, где и теперь всё пронизано его духом: есть пушкинский дуб (тот самый, который у Лукоморья), пушкинский кипарис (о котором Пушкин писал в письмах), пушкинский грот и пушкинские скалы, пушкинская тропа. Всё, к чему прикасался гений, вмиг становилось его наследием. Уже после заката солнца русской поэзии, на первую годовщину его смерти, в Гурзуфе был высажен пушкинский платан.

Тут же, в Гурзуфе, появился у Александра Сергеевича необычный друг – соловей. С середины XIX века среди местных ходит легенда, о том, что эта птичка каждый день прилетала и садилась на кипарис, в тени которого Пушкин слагал свои стихи. И даже когда поэт уехал, птица ждала возвращения друга – каждое лето прилетала до тех самых пор пока Александр Сергеевич не погиб на дуэли.

После Гурзуфа семья Раевских и Пушкин продолжили изучать побережье Крыма. Они посетили недавно открывшийся Никитский Ботанический Сад, погуляли в Массандре, Ялте, Алупке и Симеизе.

Далее двинулись через горы к мистическому мысу Фиолент, где по легенде древние тавры приносили жертвы богине Диане. Современной дороги, соединяющей Ялту и Севастополь в те времена, конечно же, ещё не было и поэту пришлось пробираться по крутым горным тропкам над обрывом. В особенно узких местах приходилось спешиваться и подниматься, держась за хвост татарской лошадёнки, что показалось Александру Сергеевичу «таинственным восточным обрядом». Так по «Чёртовой лестнице» через Байдарскую и Балаклавскую долины поэт наконец-то добрался до Фиолента: «Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я и баснословные развалины храма Дианы».

Сейчас можно постоять и посмотреть на море в белоснежной беседке-ротонде, поставленной в память о визите Пушкина. Именно здесь отчётливо чувствуется единение с поэтом, сердце переполняет любовь к родному краю, хочется жить, творить, любить!

На обратном пути гости Полуострова заехали в Бахчисарай. Фонтан, который поэт позже прославит на весь мир, по началу не произвёл на него должного впечатления: «из заржавленной железной трубки по каплям падала вода».  Чтобы придать фонтану более благопристойный вид, Пушкин сорвал две розы и положил их в чашу. Лишь спустя два года из-под его пера выйдет поэма «Бахчисарайский фонтан», где сам фонтан предстанет в более выгодном свете.  Спустя ещё два года появится стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца», а также традиция украшать тот самый фонтан двумя розами.

Пушкин провёл лучшие моменты жизни в Крыму. Своему брату Лёвушке, он писал: «Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображению, — горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского».

 И пусть каждый кто здесь побывает ощутит свободу, счастье и творческий дух! Пусть эта земля вдохновляет на новые прекрасные произведения и дарит человечеству красивые стихи, рассказы и песни!

«Для детей и юношества»

Шарик-кошатник

- Мама, Валерка опять кого-то с улицы приволок! – верещала на весь дом противная сестра Валя.

- Только вчера всех котят раздали! Валера, сколько можно? Вас итак трое, ещё папа, бабушка и кот, не знаешь порой чем кормить вас всех, а ты всё тащишь зверьё в дом… - причитала мама, которая тут же бросила приготовление ужина и пришла посмотреть кого на этот раз принёс младший сын.

- Пожалел бы мать, дармоед, – отозвался средний сын Гриша.

- Мамочка, ну пожалуйста, я в школе буду добавку есть, у нас многие столовское не едят. Посмотри какой красивый щенок, породистый, наверное! – умолял Валера.

Мама взглянула на облезлого щенка неизвестной породы, вздохнула и  молча ушла обратно на кухню. Семилетний Валера с ранних лет нёс домой зверьё со всей округи. Блаженный, весь в отца. Она взяла небольшое блюдце и налила туда молока для щенка. Тут же неизвестно откуда нарисовался старый кот Сёма.

- Нет, Семён, это не тебе, – мама убрала молоко подальше от рыжего.

-Мау? – обидчиво замяукал кот.

И тут на кухню вкатился пушистый клубок – Шарик, как уже успел назвать его Валерка. Клубок тут же подлетел к миске и начал лакать молоко. Семён был в шоке от такой наглости, он зашипел и встал на дыбы.

- Свои, Сёма, – сказал Валера.

Но кот не потерял боевого духа. Он весь изогнулся, чтобы казаться больше и массивнее, надул свой уже выпадающий от старости мех и бросился защищать молоко. Пришлось Валере взять и отнести кота в комнату. Тот шипел и выдирался, но деваться было некуда. Шарик наелся и захотел поиграть. Он нашёл, мирно спящего к тому моменту, Сёму и сразу атаковал нового соседа. Семён не ожидал такого развития событий. Он истошно заорал и дал дёру куда глаза глядят, а именно под кровать. Шарик носился по комнате, лаял, вызывая противника вернуться на поле боя. Мама поняла – спокойные дни закончились, так и не начавшись.

Щенок всё пытался поиграть с беднягой-котом, кусал его за лапы и за уши, терроризировал до тех пор, пока кот не прятался в шкаф, под кровать или на холодильник. Сёме такое обращение не нравилось, но он никогда не давал сдачи, терпел даже когда щенок пытался полакомиться из его миски, только вопросительно смотрел на хозяев и мяукал. А однажды, когда хозяева выпустили пса во двор и на него кинулся соседский доберман, даже побежал спасать младшего товарища. Кот шипел и бил лапами удивлённого пса – грозу двора. А потом ещё и цапнул того за нос, так что огромная псина пустилась наутёк. После чего Сёма как ни в чём не бывало подошёл к Шарику и начал зализывать его раны. Щенок усвоил урок и перестал задирать всё что движется. Он бережно относился к своему соседу и больше не косился в сторону кошачьей миски. Так и прожили душа в душу до самой смерти рыжего. Шарик выл и тосковал, но через пару дней принёс домой в зубах рыжего котёнка. Первого из всех. Пошёл с Валеркой выносит мусор и вытащил пищащий комочек прямо из бака. Мама конечно была в шоке. Мало ей было Валерки, а теперь ещё этот.

С тех пор, если какой-нибудь рыжий котёнок оказывался на улице без присмотра, Шарик непременно приносил его в дом. Так первой преемнице Сёмы – Марусе – составили компанию хромая Белка и одноглазый Пират. Остальных семья не успевала раздавать по друзьям и знакомых. Шарик в своей доброте к рыжим котам был полон энтузиазма, до самой старости не забывал он о своём друге и спасителе Сёме.